Религиозная и дипломатическая деятельность Бенедикта XV
Кардинал Пьетро Паролин
«Катастрофа Австро-Венгрии ужасающа и одновременно восхитительна. Ее историческая миссия закончилась. Теперь на Востоке начинается новая эра. Без турецкой империи, без австрийской империи, без царизма ситуация приобретает совершенно новый, таинственный характер, привлекающий внимание историка и философа. Но этот новый мир, черты которого только проступают, не менее интересен, хотя он и другой. Поле очищено, и будущее предлагает много возможностей».
Эти слова, полные эмоций, записал в своём дневнике осенью 1918 года молодой Папский дипломат Эрменеджильдо Пеллегринетти, (позднее апостольский нунций в Белграде и кардинал). В те времена он служил вместе с апостольским визитатором в Польше Акилле Ратти, будущим Папой Пием XI. Его заметки раскрывают атмосферу, наполненную опасениями и ожиданиями, которые царили в дипломатии Ватикана в период завершения Первой мировой войны. Было ясно осознание того, что происходящие политические потрясения беспрецедентно глубоки, но католический мир питал оптимизм и был готов открыться новым путям, которые, вероятно, могли бы привести в движение прежние истины, поставить задачи на будущее, а также открыть новые перспективы для миссии Церкви.
Новый порядок, который вырисовывался на горизонте, мог стать «обетованием и гарантией правильно понимаемой, честной свободы либо же орудием худшей из тираний, – в зависимости от того, какими принципами они будут вдохновляться – христианскими или атеистическими», – предостерегала «L'Osservatore Romano» в начале января 1919-го, на заре первого послевоенного года. Таким было распутье, по отношению к которому Папа Бенедикт XV видел главную задачу своей деятельности, как религиозно-пастырской, так и политико-дипломатической. Эту задачу Епископ Рима готовился осуществить, опираясь на помощь довольно небольшой, но в высшей степени преданной группы дипломатов. В те времена это были ещё исключительно итальянцы, обученные в старом дипломатическом духе канцелярий, салонов и учёного языка; теперь они были вынуждены адаптироваться к новым условиям, языкам и собеседникам.
Первым, фундаментальным этапом на этом пути был мир. Естественно, что Папская дипломатия, которая во время «Великой войны» так много сил посвятила восстановлению мира, после прекращения военных действий стремилась к подлинному миротворчеству и к его фундаментальной предпосылке - ослаблению международной напряжённости. Хорошо известно, что мирные переговоры проходили без участия Святейшего Престола: Ватикан был исключён статьей 15 Лондонского пакта, а также вмешательствами секуляристских сил, решивших выступить против религиозно-церковного влияния на международные организации. Тем не менее Папа Бенедикт XV не отказался от тех немногих средств, которые давали ему возможность вмешаться: пастырское слово в публичных заявлениях, мобилизация общественного мнения католиков и присутствие - пусть даже неофициальное - его дипломатических представителей.
Ещё до начала мирной конференции, в краткой энциклике «Quod iam diu» от 1 декабря 1918 года Бенедикт XV, обеспокоенный духом принуждения и злобы, исходившим из подготовки парижского собрания, отмечал, что задача грядущего конгресса - справедливый и прочный мир. Папа призвал епископов просить своих верных молиться о том, дабы «великий дар Божий, - истинный мир, основанный на христианских принципах» обрёл конкретные черты.
В то же время Бенедикт XV направил главу своего дипломатического ведомства, искусного секретаря по чрезвычайным церковным делам Бонавентуру Черретти во Францию, Бельгию, Соединённые Штаты и Англию, чтобы через национальные епископаты и католическое общественное мнение оказать воздействие на соответствующие правительства. Когда мирная конференция собралась в Париже, Черретти (хотя и был исключен из самих переговоров) оставался во французской столице в течение двух месяцев и сумел смягчить участь святых мест, а также немецких католических миссий в колониях, которых побеждённая Германия была лишена. Кроме того, дипломат инициировал сдержанные контакты с итальянскими собеседниками, чтобы медленно распутать неразрешённый римский вопрос.
О содержании Папского видения нового европейского устройства было уже хорошо известно из знаменитой «Ноты о мире» Бенедикта XV от 1 августа 1917 года: соблюдение справедливости и беспристрастности в отношениях между государствами и народами, отказ от взаимных компенсаций, уважение естественного принципа гражданства и законных устремлений народов, справедливый доступ к материальным благам и к средствам коммуникации для всех, сокращение вооружений, арбитраж в качестве мирного инструмента урегулирования конфликтов.
Примечательно, что Бенедикт XV предпочёл вместо «справедливости» говорить о «беспристрастности», вдохновляемой христианским милосердием, ссылаясь на основной евангельский завет любви к ближнему и прощения обид, а также на политическую заповедь невозможности осуществления требований, которые не могут обеспечить человеческое сосуществование и угрожают спровоцировать, как только противник оправится, разрушительные реакции для мира и для самих вчерашних победителей. Это предупреждение победителям не злоупотреблять своей сиюминутной силой также указывало на определённые пределы, в каких Святейший Престол одобрял мирные договоры: они приветствовались, если санкционировали прекращение военных действий и открывали возможность возобновления сотрудничества между народами, но принимались с недоумением и критикой, если мир оставался на бумаге, а не в сердцах людей, и требования христианского милосердия не были удовлетворены.
Одним из величайших вызовов для Папской послевоенной дипломатии стал крах многовековой монархии Габсбургов. Хотя Ватикан не питал иллюзий относительно внутреннего статуса дунайской монархии, крах последней великой державы, признавшей себя католической, не мог не вызвать беспокойства у Святейшего Престола. Тем не менее всего через несколько дней после перемирия на Вилле Джусти Бенедикт XV поручил главе апостольской нунциатуры в Вене монс. Теодоро Вальфре ди Бонцо «установить дружеские отношения с различными национальностями австро-венгерского государства, которое недавно преобразовалось в независимые государства».
Самому представительству Папы Римского при дворе Габсбургов пришлось решать главную задачу: собрать недостающую информацию для Святейшего Престола и создать новые каналы для эффективной коммуникации и дипломатических действий, дабы защитить интересы Церкви.
Не менее драматичными были вызовы, брошенные большевистской революцией в России, которая сместила царское правительство с его враждебностью по отношению к Католической Церкви, заменив его (после краткой фазы оптимистических ожиданий в Апостольском дворце) ещё более репрессивным режимом в отношении Божественного и естественного закона. Советский режим проявил себя на удивление прочным, положение католиков становилось всё более драматичным, однако правительство страны обнаружило политические преимущества дипломатического признания Папы.
Ватиканская дипломатия не побоялась связаться с большевистскими «революционерами во фраках» и начать дипломатические переговоры, чтобы обеспечить выживание католичества в Советском Союзе. Переговоры не удались, но Святейший Престол по крайней мере сумел отправить в Советский Союз большую благотворительную миссию, способствуя таким образом спасению тысяч жизней. Христианство в России и в Советском Союзе оставалось одной из величайших забот всех Римских Пап беспокойного ХХ века.
Несмотря на все трудности, войну и послевоенные события, строгая беспристрастность, обширные действия посредничества, миротворчество, помощь и щедрая любовь к человеку и ко всем народам укрепили уважение и престиж, которыми пользовались Ватикан и его дипломатия, и упрочили его позиции на международной арене. Говоря простыми арифметическими терминами, в то время как в начале понтификата Бенедикта XV (в сентябре 1914 года) Святейший Престол поддерживал отношения только с 17 государствами, к моменту смерти Папы (в январе 1922 года) число дипломатических партнеров увеличилось до 27. В это число вошли не только новые государства, которые ощущали необходимость поддержки со стороны самого старого суверена и морального авторитета Папы Римского, но и великие державы, которые до войны разорвали отношения с Ватиканом. Среди последних были Франция, Великобритания, а также Веймарская республика, которая отказалась от старой системы (при которой государства Пруссия и Бавария держали своих представителей в Риме и размещали нунциев на своей территории) и установило дипломатические отношения на центральном уровне. Снова стало ясно, что Господь не прекратил помогать Своей Церкви.
Когда апостольский нунций в Вене Вальфре ди Бонцо, испугавшись событий осени 1918 года, написал своему другу молодости Папе Бенедикту XV тревожное письмо, Папа Римский ответил с оптимизмом веры:
«Люди говорят, что всё зависит от событий. Я же говорю, что мы находимся в руках Бога: и не хотите ли Вы добавить, что ‘мы в хороших руках’?».
