Папские лейб-медики IX-XIII веков

На рубеже второго тысячелетия в Оверни появляется фигура Папы Сильвестра II (999-1003), в миру Герберта де Орийяка. До прибытия в Рим и восшествия на Папский престол он дважды был аббатом Боббио, а затем епископом Реймса и архиепископом Равенны. Он был весьма сведущ в вопросах математики и медицины и, подобно Исидору Севильскому, полагал, что слово «медицина» этимологически происходит от modus (манеры, правила, меры), что между двумя науками – математикой и медициной – существует определённая родственность и что гармония, которая управляет числами, является той же самой, что отвечает за здоровье тела. Следы его врачебной деятельности остались в письмах. В одном из них он утверждает, что ему пришлось углубиться в искусство врачевания, чтобы найти лечение, о котором его просили, а в другом он пишет: «Я мог бы применить специальные средства для брата, страдающего от камней, если бы мог найти результаты моих предшественников».

После Сильвестра II необходимо совершить прыжок почти через два столетия, к понтификату Александра III (1159-1181), который в письме от 27 сентября 1177 года говорит о враче магистре Филиппе. Кроме этого Филиппа упоминается также болонский врач и философ Баттиста Ренгьери, который, согласно рассказу монаха-августинца и историка XVI века Керубино Джирардаччи, был «близким советником» Папы. Ромуальд – представитель школы врачевателей Салерно – был врачом Папы Целестина III (1191-1198) и, возможно, также Иннокентия III (1198-1216), архиатром которого, в свою очередь, был Джованни Кастелломата, первым поставивший подпись под титулом medicus papae, заверяя в качестве свидетеля 20 апреля 1213 года завещание Марии Монпелье, супруги Петра II Арагонского. Этот врач также является достойным учеником и воспитанником салернской врачебной школы Hippocratica civitas, которая в прошлом уже снабжала Папский двор своими учёными – например, в дополнение к уже упомянутому Ромуальду, это были Костантин Африканец (+1087) и Альфано ди Салерно (+1085) во времена Папы Римского Виктора III (+1087). Джованни Кастелломата занимался исследованиями о продлении жизни, которые уже в то время вызывали большой интерес. Следы этих исследований явно прослеживаются в трактате о замедлении старости, автор которого утверждает, что написал его «по призыву двух учёных, а именно Джованни Кастелломаты и Филиппа, канцлера Парижа».

Этот трактат, долгое время приписывавшийся Роджеру Бэкону, был посвящен императору Фридриху II и Папе Иннокентию IV (1243-1254). За здоровье Папы Фиески отвечали два врача, которые, возможно, были причастны к составлению снадобья для глаз, получившего широкую известность в средние века благодаря тому, что оно восстанавливало зрение. Первым из них был Ремиджо, а вторым, более известным, был Теодорико Боргоньони из Лукки, автор книг по хирургии, а также трактата по ветеринарии в трёх томах. Этот доминиканец, проведя несколько лет в Римской Курии, стал епископом Битонто, а затем Червии, где и умер около 1298 года в возрасте около девяноста пяти лет. От понтификата Александра IV (1254-1261) в истории сохранились только имена двух его врачей: Григория из Сан-Лоренцо и Варфоломея. О преемниках Папы Александра – Урбане IV (1261-1264) и Клименте IV (1265-1268) – напоминают каноник Констанцы Иоанн Беблекин, который, возможно, был также лейб-медиком Александра IV, и Раймонд Нимский, который был капелланом, затем епископом Марселя, прославившимся своими добродетелями и заслугами.

В истории врачей Римских Пап особое место занимает Пётр Испанец, уроженец Лиссабона, работавший в Италии с 1250 года. Он был автором важных медицинских работ, таких как трактат по офтальмологии и руководствоа по лечению всех видов немощей. Пётр Испанец был также лейб-медиком Григория X (1271-1276), который возвёл его в сан кардинала (1273). Затем Пётр взошел на Папский престол с именем Иоанна XXI (1276-1277). Это случилось после того, как в течение одного года (1276) скончались три Папы один за другим. Данте упоминает о нём в Божественной комедии: «И Пётр Испанский тут, что сквозь двенадцать книг горит лучами» (Рай, Песнь XII, 135). В истории Римских Пап Иоанн XXI запомнился тем, что был единственным врачом (Сильвестр II увлекался медициной, но не был профессионалом в этом искусстве).

О его преемнике Николае III (1277-1280) говорится, что в свою бытность кардиналом, болея, он мало обращал внимания на советы врачей. Папа Климент IV, который очень заботился о его выздоровлении, написал письмо, ругая его и доказывая, что лучше доверять врачам, а не собственным прихотям. Очевидно, что, став Папой, Николай должен был изменить своё отношение к врачам. Это видно из документа, датированного июнем 1278 года: во время поездки в Витербо Папская свита включала в себя «камергера, вице-канцлера, маршала юстиции со свитой рыцарей и врача», некоего Джованни ди Лука, римлянина, которому также был выдан гонорар в 55 лир из дохода от «Замка Нимфы в епархии Веллетри». Согласно Просперо Мандозио, еще одному историку Папских архиатров, лейб-медиком Мартина IV (1281-1285) был англичанин Угон Атрат Ившем (+1286), хотя документальных следов этого назначения не обнаружено. Он был настолько искусен в медицине, что его называли «Фениксом врачевателей». Угон был призван в Рим в 1280 году, чтобы высказать своё мнение о трудном медицинском случае, и его знания удовлетворили Папу настолько, что в 1281 году он возвёл англичанина в сан кардинала.

Кроме того, услуги Таддео д'Альдеротто, профессора в Болонье, и Пьетро д'Абано, профессора в Падуе, лечивших Папу Римского Гонория IV (1285-1287), следует считать экстраординарными; хотя качества последнего были признаны и оценены настолько, что вместо оговоренных ста  флоринов исцеленный Папа дал ему тысячу.

Симоне Кордо был лейб-медиком Николая IV (1288-1292). Генуэзец и монах, он был врачом-натуралистом и первым совершил научную экспедицию по Греции и Востоку, чтобы увидеть и изучить виды растений, описанные в греческих и арабских трактатах. Результатом этого опыта стало создание в Ватикане первого в истории ботанического и фармацевтического сада.  Завершив служение Папе Николаю, после своего назначения медицинским капелланом Бонифация VIII Симоне удалился в Геную, где закончил главное дело своей жизни – трактат на основе кропотливого исследования фармакологической лексикографии.

Лучо Коко