Африка. Феномен гонений на христианские общины
О. Джулио Альбанезе – Град Ватикан
Стоит напомнить, что термин «гонение» преимущественно применяется к религиозной сфере, обозначая действия правящей власти, когда она квалифицирует то или иное вероисповедание преступлением и карает за него. В этом ключе феномен гонений – в частности, исламистского толка, – наблюдается в различных регионах Африки. Однако, чтобы понять его по-настоящему, недостаточно просто выделить стороны конфликта – жертв и их палачей. Необходимо углубиться в коренные причины, питающие эти преступления, которые по сей день порождают невыразимые страдания.
Ставка высока, поскольку важно избежать губительного сценария «столкновения цивилизаций», к которому так стремятся экстремисты. Очевидно, что джихадистские группировки используют религию в подрывных целях, устраняя всех, кто осмеливается противостоять их маниакальному стремлению к всемогуществу. Поэтому сводить движение джихадистов лишь к глобальной войне против Запада, представлять их как единую структуру во главе с «Аль-Каидой» или ИГИЛ – значит сильно упрощать проблему. Часто в игру вступают локальные факторы, обусловленные конкретными государствами, в которых действуют радикальные ячейки. Достаточно вспомнить «Аш-Шабаб» в Сомали или «Боко Харам» в Нигерии, черпающие вдохновение в борьбе между местными олигархиями за территорию и власть.
Эти формирования всегда наносили удары по всем, кто противился их замыслу навязать шариат – мусульманам, христианам, анимистам. Более того, по числу жертв за последние годы террористы убили больше мусульман, чем христиан. Когда они совершали нападения на церкви и христианские учреждения (как «Аш-Шабаб» в Кении после военного вмешательства Найроби в Сомали или «Боко Харам» в Нигерии и Камеруне), их целью было привлечь внимание международных СМИ и добиться глобального резонанса. Это были послания смерти, вдохновлённые идеологией, диаметрально противоположной подлинному религиозному и духовному чувству великих монотеистических традиций.
Факт остаётся фактом: преступные формирования действуют в различных уголках Африки. Они очень активны, например, в географическом треугольнике между Нигером, Мали и Буркина-Фасо, на обширной территории Сахеля. К этому можно добавить восточную часть Демократической Республики Конго (провинция Северное Киву) и север Мозамбика, где самую высокую цену платит истерзанное гражданское население.
Важно уточнить, что существуют и другие африканские страны с мусульманским большинством, где христиане сталкиваются, например, с ограничениями со стороны различных правовых систем, которые значительно ущемляют их трудовые и гражданские права. Эта тенденция, с различными акцентами и нюансами, прослеживается от Марокко, где христианство сведено к «малому остатку» без права на миссионерскую деятельность (жёстко запрещённую законом), до Алжира – земли мучеников, где христианская община вместе с беззащитным населением заплатила кровавую цену за борьбу с терроризмом. Достаточно вспомнить героическую жертву семи монахов-траппистов из аббатства Нотр-Дам д’Атлас в Тибирине, убитых в ночь с 26 на 27 марта 1996 года. В Египте коптское христианство также ограничено законом: местная Конституция, хоть и гарантирует религиозную свободу, провозглашает Ислам главным источником законодательства, а отступничество приравнивает к государственной измене. Более того, в этой стране, где политическое инакомыслие подавляется, строительство христианских храмов требует долгих и изнурительных бюрократических процедур.
Одно несомненно: существует огромная разница между разговорами о гонениях и тем, чтобы испытать их на себе, глядя в глаза тем, кто день за днём выживает в экстремальных условиях. Чтобы понять по-настоящему, нужно быть там, видеть, слушать, прикасаться руками.
Несколько лет назад при поддержке гуманитарной организации мне удалось попасть в одну африканскую страну с мусульманским большинством, разорённую войной и находящуюся под властью шариата. Ради безопасности небольшой, но мужественной, живой христианской общины, я до сих пор не могу назвать ни имён, ни мест. Но я никогда не забуду того, что увидел.
Почти сразу я попросил разрешения посетить руины некоторых церквей. Первым стал местный кафедральный собор: груда развалин. Позже, тайно я добрался до деревни в семидесяти километрах от столицы, где встретил пожилого ризничего. Здание прихода и колокольня были изуверски разрушены, но место алтаря потрясло меня до глубины души: священный престол был расколот надвое, словно кто-то хотел символически разбить само сердце веры. С достоинством старик рассказал мне, что ему удалось спасти метрические книги с записями крещений – он бережно хранил их дома, как тайные реликвии. Я спросил, есть ли у него связь с маленькой общиной монахинь, служивших в столице. Он кивнул: раз в месяц он получал от них пузырьки с лекарствами, в которых были спрятаны евхаристические частицы.
Перед уходом я подарил ему маленькие чётки Св. Розария. Он разрыдался, как ребёнок, нашедший что-то потерянное, и попросил благословить их. Затем он бережно спрятал их в котомку с надписью Allāhu Akbar. Тихо, словно боясь, что кто-то может услышать, он прошептал: для него эти слова – обращение к Богу христиан. Никто об этом не знал.
Именно поэтому молчать нельзя. Слова налагают ответственность. Как предостерегал Папа Франциск во время визита в Тирану: «Никто не вправе использовать религию как оправдание для своих действий, противоречащих человеческому достоинству и его основным правам – в первую очередь праву на жизнь и свободу вероисповедания».
