Католичество в эпоху колониализма

Джанпаоло Романато

Одним из аспектов конца имперской идеологии была революция в России и распространение ленинских теорий об империализме. Но в этот момент торжествующий национализм затмил всё и не позволил увидеть, что весь старый мир девятнадцатого века был близок к концу. Единственным европейским правительством, которое сразу осознало это, было Папское правительство.

Не будучи заинтересованной стороной и, следовательно, имея возможность наблюдать за событиями с высоты положения, Папский Престол сразу уловил эпохальный масштаб войны, необратимую трансформацию, которую она производила в отношениях между нациями и континентами. Бенедикт XV, который был избран 3 сентября 1914 года, всего через месяц после начала войны, тотчас заговорил о войне, как о «самоубийстве Европы». К этому определению он прибегал в многочисленных официальных документах, в том числе в известном Послании от 1 августа 1917 года, адресованном к главам  воюющих народов, в котором он заклеймил войну ещё одним определением, ставшим крылатым: «бессмысленная бойня». Никто тогда не хотел или не мог признать правоту Папы, который, тем не менее, твердо держался взятого курса, невзирая на то, что он оказался практически в одиночестве по отношению даже к большей части европейского католичества и епископата.

После войны Бенедикт XV настойчиво призывал Церковь, чтобы в своем миссионерском служении она изменила курс и содействовала автономии, независимости, церковному самоуправлению на всех территориях за пределами Европы. Новые народы стучали в дверь истории, и наступало время дать им пространство, которого они требовали. Энциклика Maximum Illud, обнародованная 30 ноября 1919 года, в то самое время, когда страны-победительницы навязывали побежденным странам свой  «карфагенский мир», стала манифестом миссионерской и политической революции. Однако этот документ до сих пор не получил должной оценки со стороны учёных-историков. «Народы не умирают», пророчески предостерег Папа 28 июля 1915 года, и если их притесняют, они копят обиды и желание мести, которые рано или поздно взрываются с новой силой.

В своей энциклике Бенедикт XV призывал европейских миссионеров отказаться от национализма, от идеи европейского превосходства над народами, бывшими в подчиненном положении, продвигать местные языки, подготавливать духовенство из местного населения, так, чтобы «однажды оно могло возглавить паству». Христианство «вовсе не чуждо любому народу», и все должны иметь возможность достичь «вечного спасения» через священников и епископов, рождённых и выросших в одной стране со своим народом. Бенедикт XV знал, что он опередил своё время, поскольку мир миссионеров ещё не был готов принять эту революцию, и, возможно, местное духовенство ещё не могло справиться со своими задачами самостоятельно. Однако Епископ Рима он был твёрдо убежден, что это единственный приемлемый путь: в противном случае Католическая Церковь также была бы опрокинута неизбежным финалом колониальных структур.

В этой перспективе понятны причины, по которым Святейший Престол выступал против англо-французских соглашений о разделении Ближнего Востока, вытекающих из соглашения Сайкса-Пико 1916 года. Эти соглашения, в которых следует видеть далекий источник всех последующих беспорядков в этом регионе, были ничем иным, как запоздалым повторением желания подавить европейские интересы и эгоизм, которые в многоязычном, многонациональном и многоконфессиональном пространстве заменили англо-французское двоевластие, две колониальные державы, на испытанное и укрепленное равновесие Османской империи.

Папа Пий XI, сменивший в феврале 1922 года Бенедикта VX, решительно подтвердил директивы предшественника новой энцикликой Rerum Ecclesiae, обнародованной 28 февраля 1926 г. В то же время Святейший Престол предпринял необходимые действия для того, чтобы оградить весь миссионерский аппарат от политической и колониальной подчинённости, перенеся в Рим из Франции - несмотря на упорное сопротивление Парижа - руководство миссионерских организаций. Важно помнить, что в этой операции принимал участие Анджело Ронкалли, будущий Папа Иоанн XXIII. Тогда он был вызван в Рим, чтобы работать с новой миссионерской стратегией, долгосрочную политическую ценность которой не следует недооценивать. Именно Пий XI, рукополагая в тридцатых годах прошлого века первых китайских, японских, вьетнамских и африканских епископов, придавал новое ускорение рождению того, что мы теперь называем поместными Церквами. Это было продолжением политики предшественника, но в русле, в которое Святейший Престол вступил в далёкие времена, ещё в конце XIX века, то есть в самый пик европейского империализма.

Как писал французский историк Бернард Дроз, с тех пор «именно из Ватикана исходила позиция неприятия» по отношению к  силовой политике правительств.

Кроме того, Пий XI затем решительно содействовал созданию независимой Католической Церкви в Китае, преодолевая трудности и сопротивление, которые восходили ещё к XVII веку. Напомним, что именно в ту эпоху начались споры, связанные с так называемыми «китайскими обрядами» и с миссионерской стратегией, проводимой Маттео Риччи и первыми миссионерами-иезуитами. Кардинал Чельсо Костантини, посланный Папой в 1922 году в Пекин в качестве апостольского делегата, энергично осуществлял волю Святейшего Престола, который имел намерение открыть апостольскую нунциатуру в Китае и предостеречь миссионеров от любой формы иностранного протектората, особенно французского. Известно, что в Китае Костантини пришлось противостоять очень жёсткой оппозиции со стороны парижского правительства. Это было связанно с его упорством проведения первого китайского пленарного совета в 1924 году в Шанхае, и с хиротонией в Риме первых шести китайских епископов в 1926 году.

Также и в этом случае следует отметить упорство и дальновидность, с которой Святейший Престол проводил свою политику размежевания от европейских интересов и продвижения поместных Церквей, невзирая на сильнейшее сопротивление, с которым реагировали старые власти континента. Нужно отметить, что не меньшее сопротивление, хотя и менее известное, эта политика встречала со стороны тех же миссионерских кругов, в которых не все были готовы отказаться от идеи, которой вкратце можно дать определение как «миссионерского колониализма», из-за многочисленных связей, которые удерживают многих миссионеров в странах их происхождения.

Папа Пий XII неуклонно вёл эту политику даже в глубоко изменившемся послевоенном контексте, обусловленном разрывом  между Востоком и Западом и событиями «холодной войны». Прочно закрепив позицию Ватикана в противостоянии Запада против советского блока, Пий XII в то же время ускорил процесс создания церковного клира из коренного населения на всех неевропейских территориях, которые тогда стали определять третий мир.

Эта операция была возможной, потому что католичество было и до сих пор является единственным по-настоящему глобальным институтом, который  гарантируется сильной центральной властью - Святейшим Престолом - имеющим все признаки государственности: автономность, самодостаточность, международное признание. Однако Святейший Престол присутствует в каждой стране не как иностранная организация, а как местное учреждение внутри самой страны. Поэтому было необходимо со всей безотлагательностью устранить всё, что на местном уровне могло бы превратить Церковь в иностранную структуру.